Неточные совпадения
Чрез полчаса стол опустошен был до основания. Вино было старый фронтиньяк, отличное. «Что это, — ворчал
барон, — даже ни цыпленка! Охота таскаться по этаким местам!» Мы распрощались с гостеприимными, молчаливыми хозяевами и с смеющимся доктором. «Я надеюсь с вами увидеться, — кричал доктор, — если не на возвратном пути, так я приеду в Саймонстоун: там у меня служит
брат, мы вместе поедем на самый мыс смотреть соль в горах, которая там открылась».
Обнимаю вас, добрый друг. Передайте прилагаемое письмо Созоновичам.
Барон [
Барон — В. И. Штейнгейль.] уже в Тобольске — писал в день выезда в Тары. Спасибо племяннику-ревизору, [Не племянник, а двоюродный
брат декабриста И. А. Анненкова, сенатор H. Н. Анненков, приезжавший в Сибирь на ревизию.] что он устроил это дело. — 'Приветствуйте ваших хозяев — лучших людей. Вся наша артель вас обнимает.
Барон(сконфуженный). Ну, чего там? Я ведь… шучу, старик! У меня,
брат, у самого бумаг нет…
Барон(качая головой). Ты рассуждаешь… Это — хорошо… это, должно быть, греет сердце… У меня — нет этого… я — не умею! (Оглядывается и — тихо, осторожно.) Я,
брат, боюсь… иногда. Понимаешь? Трушу… Потому — что же дальше?
Мой здешний начальник,
брат баронессы,
барон Андрей Васильич, тоже был их ежедневный гость и очень одобрял установившуюся у нас дружбу.
Вообще же среди всего, что было в тот год знатного в Ревеле, княгиня Варвара Аркадьевна имела самое первое и почетное положение, и ее серенький домик ежедневно посещался как немецкими
баронами, имевшими основание особенно любить и уважать ее
брата, так и всеми более или менее достопримечательными «истинно русскими людьми».
Она извещала, что просила за меня своего
брата,
барона Андрея Васильевича Z., начальствующего над известною частью морского ведомства в Ревеле, и что я непременно получу здесь место.
Дормедонт (указывая на окно). Брат-то, точно
барон какой развалился в коляске. Вот стыда-то у человека нет! Ему бы скрываться. Ух, покатили!..
— Я вас не понимаю, — сказал недоумевающий
барон. — Сестра, о чем ты плачешь?
Брат Артур приехал, а ты плачешь…Ответь же чем-нибудь на мое «здравствуй»! Полно плакать!
Он — не Адольф, не жених ее, но двоюродный
брат Адольфа,
барон Густав Траутфеттер, старший его двумя годами, но схожий с ним до того, что знавшие их некоротко и видавшие их порознь принимали одного за другого.
— Не шали со мною, бесенок, из молодых, да ранний! Меня не проведешь, я колдун: знаю, что у тебя нет ни сестер, ни
брата; ты один у матери, которая боится назвать тебя своим сыном: Ильза ее имя; у тебя один дядя конюх, другой — немой, отец — знатный
барон; ты живешь у старой ведьмы, такой же побродяги, как и сам. Видишь, я тебя насквозь разбираю. Протяни же сейчас ноги, расправь руку и выполни, что я тебе скажу. Да смотри!
— А ты откуда свалился, что находишь, что это невозможно… Тут,
брат, вмешался наш «общий друг», —
барон потрепал по плечу Кирхофа.
После первых излияний скорби великий князь Константин Павлович прочел
брату подробное донесение о кончине императора Александра Павловича, составленное в присутствии императрицы Елизаветы Алексеевны князем Волконским и
бароном Дибичем. Он прочел ему также два официальных письма, адресованных ему обоими этими лицами, чтобы известить его об упразднении трона и просить его занять этот трон. Он вручил ему и другое конфиденциальное письмо, которое князь Волконский просил держать в секрете.
По приказанию его императорского величества,
барон Каульбарс должен был отправиться в Болгарию и объявить всему болгарскому народу чувство искреннего доброжелательства его величества и дать совет для выхода из ее затруднительного положения, но, вместе с тем, категорически объявить высочайшую волю, что ни Баттенберг, ни кто-либо из его
братьев не должен возвратиться в Болгарию.